Номер 8(77)  июль 2016 года
<<< back to non-mobile
Валерий Черешня

Имя фамилия Область говорения

 

 

 

* * *

Время шьёт своё шитьё.

Что там вышло? Ничего.

 

Поживи-ка с «ничего»,

полюби его нытьё,

 

поскреби его бубнёж,

там, под корочкой, найдёшь

 

тихий плеск и скудный блеск,

сотканный из лунных леск,

 

чаек вкось крикливый лёт,

жизнь свою наоборот:

 

от постылого сейчас

до раскрытых детских глаз,

 

от счастливого стиха,

где плясала чепуха,

 

до роптанья древних вод,

бьющихся о гулкий грот,

где душа воды живёт.

 

Вечер. Тень смывает день.

Клочь его уходит в ночь.

 

Ветер навевает лень

и уносит слово прочь.

 

* * *

В эту область говорения

входишь из пустой земли,

словно в первый день творения

там границ не провели

между слышащим и дышащим,

между телом и душой, –

так Давид, пред Богом пляшущий,

сам становится пращой.

 

Этим танцем с диким вывертом,

пред собой и Богом прав,

срезан начисто и намертво

грубой силы голиаф,

чтоб по пустырям несеянный

как из ничего возник

мощью шёпота весеннего

слабый мыслящий тростник.

 

 Он за робким тяготением

звуков к родственным телам

слышит камерное пение,

стройный баховский хорал;

он сгребает время рыхлое,

укрепив его хрящом

слова истинного тихого

в мире, пущенном пращой.

 

  

СВЕТ

 

 Памяти А.Рихтера

 

Эта голая графика:

светотени наброшенный плед,

на столе фотография

человека, которого нет.

 

Свет полощется, плачется,

бликов льёт дребедень,

утыкается в рамочку,

превращается в тень.

 

Тонким лучиком трогает

книги, вещи, пальто,

всё на подлинность пробует,

всё – не то.

 

И уходит из комнаты,

на прощанье, в углу,

узкой красною кромкою

резанув по столу.

 

А в ночном её опыте

непонятней всего,

как ей быть, этой комнате,

как ей быть без него.

 

РИМ

 

Щербатый Рим раззявил пасть жары

и в мареве колышутся руины,

как будто вымерших животных спины

несут триумфов грузные дары.

Под тяжестью вминаются в компост

веков увечные натруженные лапы,

шальные императоры и папы

закладывали этот город в рост

холмам-подёнщикам и времени-скупцу,

но от процентов уцелели крохи:

апостолов отчаянные вздохи,

взмывающие птицами к Отцу,

сгустившиеся в облако обид

над купольным сияньем синагоги, –

оно прольётся кровью и пороги

еврейского квартала обагрит,

когда созреет Рок и лицедеи-боги

напялят древнеримский реквизит,

 а в щели сцены смертью засквозит,

 содрав их прохудившиеся тоги.

 

И только в Тиволи, на вилле Адриана,

где плечи пиний держат синий свод,

истории зияющие раны

врачуют тишина и птичий лёт.

  

НОЧЬ

 

Кромешной тишины цыганская игла

сшивает шелест шин на мокром листопаде.

Фонарный грубый свет, что смерть из-за угла,

и всплеск окна в ночи, как просьба о пощаде.

 

Дай побродить ещё, потом совсем возьми,

чтоб гул моих шагов ко мне и возвращался,

чтоб, как библейский Лот с родными дочерьми,

с поющей темнотой бесстыдно обнимался.

 

В кавернах тишины ещё остался Бог.

Как доктор старенький, Он слушает свистящий,

изнемогающий, погибельный итог

всей нашей бытности, с ума Его сводящей.

 

Дрожащею рукой Он комкает рецепт,

где пить забвение, настоянным на счастье,

предписано. Но спятил пациент

и крошит целое на лакомые части.

  

* * *

Проснулся ночью. Всё молчит,

как будто смерть уже случилась.

Душа с молчаньем говорит,

жуёт тысячелетний силос.

 

Смотри во тьму или в себя,

навеки в веки упираясь.

Тьма – ослепительна. Слепя

напором «не», собой взрываясь,

 

она – предвосхищенье той,

что жизнь твою на свет исторгла,

и всё заполонит собой

в припадке смертного восторга.

 

Всепорождающий провал,

спасибо за творящий проблеск,

в который я себя узнал...

  

ИЗ ЦИКЛА «ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

И ИСПОЛНИТЕЛИ»

 

 

 ГАМЛЕТ

 

Лучшие часы я провёл, закрыв глаза,

вглядываясь во тьму глубокую и родную,

не замутнённую корчами зла,

не осквернённую сказанным всуе.

 

Глаз поворот зрачками внутрь,

где и дано разглядеть хоть что-то,

прерывается множеством утр

с рванью тумана и вкусом болота.

 

Значит, пора. Что же делать ещё

с нежностью к мёртвым и буйством живого?

Только безумец строит расчёт

на выживанье в сумятице лова.

 

Что меня держит? Привычка тереть

видимость ржавою тёркой сознанья?

Снег – это снег. Смерть – это смерть.

Холостые круги узнаванья.

 

Лучшие – там. И в стремлении к ним

можно вовсю с дурачьём веселиться.

Перед уходом в холод их зим

гулкой свободой своей насладиться.

 

 

КЛАВДИЙ

 

Кто говорит, что Дания – тюрьма?

Так склонен думать лишь безумец Гамлет.

Откуда эти вывихи ума?

Здесь происки врагов и закрома

предателей. А шут Полоний дремлет.

 

Враги болтают, будто я погряз

в раздорах, захожусь в военном раже.

Но вечно рядом рыщет Фортинбрас,

он душит нас кольцом враждебных баз,

я задыхаюсь, как не стать на страже?

 

О, власти соблазнительная сласть!

Казалось, всё сработано так чисто,

но лезет из небытия напасть

и обличает грех братоубийства

и кровью жертвы сдобренную страсть.

 

К нам едут Розенкранц и Гильденстерн,

цвет юношества к нам душой стремится!

А Гамлета дикорастущий терн

мы истребим, и там, где он гнездится,

пробьются верноподданные лица.

 

Так просто всё – люби свою страну

и процветай публично и безгрешно.

Какой свободой бредят наяву

мечтатели, подобные ему?

– Полоний, ты свободен?

 – Я? Конечно.

 

 

ГОРАЦИО

 

Человек – ничтожное меньшинство

в стаде людей,

пойди, отыщи его

в дебрях идей.

 

Будем искать днём с огнём,

ночью – на ощупь,

как в западню, попадём

в страсти густую рощу:

 

где глупость, сияя заревом

гулких побед и бед,

распространяет марево

на человечий след,

 

где пряным цветением трав

и славой себя опьяняя,

всяк думает, что он прав,

ближнего убивая,

 

где счастье на мифы истратили,

и каждый тратою горд...

Не стоит больше искать его, –

вот человек. Он мёртв.

 

 

ПЕСЕНКА ГАМЛЕТА

 

Всего, что в мире есть,

умом не переесть,

закройте пасть ума,

сойдите-ка с ума.

 

Откроете, что есть,

где разуму присесть, –

между двумя «сейчас»,

в могиле без прикрас

 

из счастья и надежд:

в ней Йорик без одежд

ума, любви, острот, –

забит землёю рот,

 

в ней плоть любви лежит,

а дух её изжит

и только память-прах

скитается в полях,

 

в ней уголочек есть,

где тлеет слово «месть»,

но нет того, кто мстит,

поскольку здесь лежит.


К началу страницы К оглавлению номера

Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function mysql_pconnect() in /usr/www/users/berkov/7iskusstv/m/Avtory/database.php:4 Stack trace: #0 /usr/www/users/berkov/7iskusstv/m/Avtory/response.php(12): include() #1 /usr/www/users/berkov/7iskusstv/m/2016/Nomer8/Chereshnja1.php(997): include('/usr/www/users/...') #2 {main} thrown in /usr/www/users/berkov/7iskusstv/m/Avtory/database.php on line 4